Таймлесс. Сапфировая книга - Страница 26

— Но вы же не можете это знать со всей уверенностью, — сказала я.

— Что?! Что ты сказала?

— Я сказала, что со всей уверенностью…

Вздутые-губки сверкнул глазами.

— Нам пора установить первое правило. Оно звучит так: всё, что Мастер сказал, не подвергается сомнению.

— А кто у нас Мастер? А, понимаю, это вы, — сказала я и немного покраснела, в то время как Ксемериус гоготал во все горло. — Окей. Не показывать зубы в улыбке. Я запомнила.

Это я легко смогу. Вряд ли у меня на этой суаре… этом суаре… будет повод улыбаться.

Мастер-Вздутые-губки немного успокоился, и брови вернулись на свое место. И поскольку он не мог слышать Ксемериуса, который орал с потолка «Дурачина!», он продолжил печальную инвентаризацию. Он спрашивал, что я знаю о политике, литературе, нравах и обычаях в 1782 году, и мой ответ («Я знаю, чего раньше не было — например, автоматического слива в туалетах и выборного права для женщин».) заставил его спрятать лицо в ладонях на несколько секунд.

— Я сейчас уписаюсь от смеха, — сказал Ксемериус и к моему великому сожалению он меня постепенно заражал смехом. Мне стоило огромного труда сдержать хихиканье, прорывавшееся от самой диафрагмы наверх.

Шарлотта мягко сказала:

— Я думала, они тебе объяснили, что она действительно абсолютно не подготовлена, Джордано.

— Но я… хотя бы основы… — Джордано поднял лицо из ладоней.

Я не решалась посмотреть на него, потому что, если косметика потекла, я не сдержалась бы.

— А что по части твоих музыкальных качеств? Фортепьяно? Пение? Арфа? Умеешь ли ты танцевать бальные танцы? Простой menuett à deux ты наверняка знаешь, а другие?

Арфа? Menuett à deux? А как же! Всё, самообладание покинуло меня. Я начала безудержно хихикать.

— Хорошо, что хотя бы кто-то из нас веселится, — сказал Вздутые-губки вне себя, и это, видимо, стало тем моментом, когда он решил мучить меня до тех пор, пока мне расхочется смеяться.

Это длилось не слишком долго. Уже через пятнадцать минут я чувствовала себя как последняя идиотка и неудачница. При том, что Ксемериус изо всех сил старался меня поддержать: «Давай, Гвендолин, покажи этим двум садистам, на что ты способна!»

Я бы с удовольствием это сделала. Но, к сожалению, я ни на что не была способна.

— Tour de main, левая рука, глупая девчонка, но поворот направо, Корнуэллы капитулировали, лорд Норт вышел в отставку в марте 1782 года, что привело к тому, что… Поворот направо — нет, направо! Боже мой! Шарлотта, будь любезна, покажи ей еще раз!

И Шарлотта показала. Тут нужно было признать — она прекрасно танцевала, у нее все движения выглядели легко и просто.

И, по сути, это было легко и просто. Пойти туда, пойти сюда, повернуться, постоянно улыбаться, не показывая зубов. Музыка звучала из спрятанных в панелях динамиков, и нужно сказать, что это была не та музыка, от которой сразу хочется пуститься танцевать.

Может быть, я бы лучше запомнила шаги, если бы Вздутые-губки не тараторил все время:

— Так вот, с 1779 года — война с Испанией… теперь мулен, прошу, четвертого мужчину мы должны просто представить, и реверанс, так точно, чуть больше грациозности! И опять сначала, не забываем улыбаться, голову прямо, подбородок вверх, Великобритания как раз лишилась Северной Америки, о боже мой, нет, направо, рука на уровне груди и прогнуться, это тяжелый удар, и французов не любят, упоминать о них считается непатриотичным… Не смотреть на ноги, в этой одежде там все равно ничего нельзя увидеть.

Шарлотта ограничивалась внезапными странными вопросами («Кто был в 1782 году королем Бурунди?») и непрестанно качала головой, что делало меня еще более неуверенной в себе.

Через час Ксемериус заскучал. Он слетел с люстры, махнул мне рукой и исчез сквозь стену. Я бы с удовольствием поручила ему посмотреть, где сейчас Гидеон, но это оказалось ненужным, так как через четверть часа пыткой менуэтом он вместе с мистером Джорджем пришли в трапезную. Они как раз застали тот момент, когда я, Шарлотта и Вздутые-губки с четвертым невидимым участником танцевали фигуру, которую Вздутые-губки назвал «le chain» и в которой я должна была подать руку невидимому партнеру. К сожалению, я подала ему не ту руку.

— Правая рука, правое плечо, левая рука, левое плечо, — кричал Вздутые-губки рассержено. — Неужели это так сложно? Посмотри, как Шарлотта изумительно танцует!

Изумительная Шарлотта продолжала танцевать, даже после того как заметила, кто пришел, тогда как я почувствовала неловкость и остановилась, желая провалиться сквозь землю.

— О, — сказала Шарлотта, сделав вид, что только сейчас заметила Гидеона и мистера Джорджа. Она присела в изящном реверансе, что, как я теперь знала, было особым приседанием в начале и конце менуэта, ну и в середине тоже. Она должна была выглядеть по-дурацки, особенно в школьной форме, но вместо этого она выглядела… довольно симпатично.

Мне стало плохо вдвойне: из-за красно-белой полосатой юбки к школьной блузе (я выглядела, как болванки, которые расставляют на дорогах во время ремонта дороги) и из-за того, что Вздутые-губки не терял времени и тут же стал жаловаться на меня.

— … не знает, где право, где лево… образец неуклюжести… плохо соображает… напрасная попытка… глупая девчонка… нельзя из утенка сделать лебедя… она не сумеет быть незаметной во время суаре… сами посмотрите на нее!

Мистер Джордж и Гидеон повернулись ко мне, и я густо покраснела. И одновременно во мне закипала ярость. Это было уже слишком! Я резко отстегнула юбку вместе с проволочным каркасом, который мне надел Вздутые-губки, и зло сказала: