Таймлесс. Сапфировая книга - Страница 51

— Кроме тебя, — сказал Ксемериус.

— Ты уже выполнил свою норму на сегодня, — сказал мой учитель. — Но если Гвендолин боится… — Он бросил на меня сочувствующий взгляд.

Я не могла на него обижаться. Наверняка я выглядела испуганной. Сердце до сих пор колотилось в горле, и я была не в состоянии что-либо сказать.

— Я не возражаю, можем так и сделать, — сказал мистер Уитмен, пожимая плечами. — Ты не против, Томас?

Мистер Джордж медленно покачал головой, хотя у меня было впечатление, что он хотел произнести прямо противоположное.

На лице Гидеона мелькнула довольная улыбка, и он наконец-то сменил свою неподвижную позу возле двери.

— Увидимся позже, — сказал он торжествующе, и мне послышалась в этих словах угроза.

Дверь закрылась за ним, и мистер Уитмен вздохнул.

— Он стал странным, с тех пор как получил удар по голове, ты не находишь, Томас?

— Очень даже, — сказал мистер Джордж.

— Возможно, мы должны еще раз с ним побеседовать по поводу тона при разговоре со старшими по положению, — сказал мистер Уитмен. — Для своего возраста он слишком… Ну да ладно. Он испытывает серьезный стресс, это нужно тоже учитывать. — Он ободряюще посмотрел на меня. — Ну что, Гвендолин, ты готова?

Я встала.

— Да, — солгала я.

~~~

Рассечется безмолвие взмахом таинственных крыл,
ворон слышит, как песня умерших поется,
но окрепнет могущество все еще дремлющих сил,
и рубиновой магией старое время взорвется.
Древнею тайной веков осенён,
Венчает он круг и начало времен.

Лик брильянтовый, львиный оскал,
на ресницах его дремлет время.
И к тому, кто не ведая сам его ждал,
он придет разделить его бремя.

Но внезапно проклятье из древнего зла,
что подобно летящей комете,
замутнило брильянт, и потухли глаза
в угасающем солнечном свете.

Унисоном унылых застывших сердец
жаждет сущее час избавленья,
Ворон смертью своей предвещает конец
временам тем, что канут в забвенье.

...

Глава девятая

Я не стала спрашивать, в какой год меня отправляют, потому что это не имело значения.

Все выглядело точно так же, как при моем последнем посещении. Зеленый диван стоял посреди комнаты, и я зло посмотрела на него, как будто это он был во всем виноват. Как и в прошлый раз, возле стены стояли поставленные друг на друга стулья. Я боролась сама с собой. Должна ли я вынуть всё из тайника? Если Гидеон что-то заподозрил, первое, о чем он подумает, будет «надо обыскать помещение». Или нет? Я могла бы спрятать содержимое тайника где-нибудь в коридоре и успеть вернуться еще до того, как появится Гидеон…

Я лихорадочно стала раздвигать стулья, но потом передумала. Во-первых, ключ я не сумела бы спрятать — ведь мне пришлось бы опять запереть дверь. А во-вторых, даже если Гидеон найдет тайник, как он сумеет доказать, что он предназначен для меня? Я бы только выставила себя дурочкой.

Я аккуратно поставила стулья на место и постаралась замести изобличающие следы, оставленные в пыли. Потом я проверила, заперта ли дверь в действительности и уселась на диван.

Мое состояние напоминало мне ситуацию четыре года тому назад, когда мы с Лесли должны были в кабинете директора Гиллса ждать, пока у него появится время отчитать нас за историю с лягушкой. По сути, мы не сделали ничего плохого. Это Синтия переехала лягушку на велосипеде, и поскольку она не проявила соответствующего чувства вины («Это ж просто дурацкая лягушка!»), Лесли и я, пылающие гневом, решили отомстить за бедную лягушку. Мы хотели похоронить ее в парке, но до этого (ведь она все равно уже была мертвая), чтобы немного встряхнуть Синтию и заставить ее быть чувствительней, мы решили устроить еще одну встречу — на этот раз в супе в тарелке Синтии. Кто мог предположить, что Синтия при первом же взгляде на лягушку впадет в истерику?.. Во всяком случае, директор Гиллс разговаривал с нами, как с преступницами, и, к сожалению, не забыл этот эпизод до сих пор. Если он нас встречает в одном из школьных коридоров, он тут же вспоминает: «А-а-а, злые девочки с лягушкой», и каждый раз нам делается очень неприятно.

Я закрыла на минутку глаза. У Гидеона не было причины плохо ко мне относиться. Я не сделала ничего плохого. Постоянно я слышу, что мне нельзя доверять, мне завязывают глаза, никто не отвечает на мои вопросы — это же естественно, что я попыталась другим способом выяснить, что здесь происходит. Или нет?

Ну где же он? От лампочки на потолке послышался треск и свет немного помигал. В подвале было холодно. Может, они меня отправили в одну из послевоенных холодных зим, о которых рассказывала бабушка Мэдди? Водопроводы тогда полностью замерзли, а на улицах лежали затвердевшие от холода трупы животных. Я попробовала, выходит ли из моего рта пар при дыхании. Нет, не тот случай.

Опять начал мигать свет, и я испугалась. Вдруг мне придется сидеть в темноте? В этот раз никто не подумал о фонарике, вообще, нельзя сказать, что кто-либо позаботился обо мне. В темноте крысы осмелеют и выйдут из своих нор. Может, они очень голодные… А где живут крысы, там и тараканы должны быть. И призрак однорукого тамплиера, о котором рассказывал Ксемериус, тоже может сюда заглянуть.

К-р-р-р-р-к.

Это была лампочка.

Постепенно я пришла к убеждению, что присутствие Гидеона в любом случае предпочтительнее присутствия крыс и призраков. Но он не появлялся. Вместо этого свет мигал так, как будто вот-вот погаснет.