— Ты… ты…
— Да?
— Тошнотворный тип!
Он подошел еще на шаг ближе, так что между нами остался приблизительно один сантиметр.
— Вот видишь — это и есть разница между тобой и Шарлоттой. Она бы никогда это не произнесла.
Внезапно мне стало трудно дышать.
— Может быть, потому что ты ей не давал повода?
— Нет, дело не в этом. Думаю, у нее манеры лучше.
— Ага, и нервы крепче, — сказала я. Почему-то я не могла оторвать взгляд от губ Гидеона. — На случай, если ты снова захочешь попробовать, когда мы будем сидеть в исповедальне или еще где-нибудь: второй раз я не позволю себя застать врасплох.
— Ты имеешь в виду, что не позволишь мне еще раз тебя поцеловать?
— Вот именно, — прошептала я, неспособная даже шевельнуться.
— Жаль, — сказал Гидеон, приблизив свои губы к моим так близко, что я почувствовала его дыхание.
Я понимала, что не веду себя так, чтобы можно было верить в то, что я так и думаю. Я и не думала так. Я вообще была молодец, что не бросилась Гидеону на шею. Но момент, когда можно было просто повернуться и отойти, давно прошел.
Очевидно, Гидеон тоже так решил. Его рука стала гладить мои волосы, и я наконец ощутила мягкое касание его губ.
There's a blaze of light in every word — пел в моих ушах Bon Jovi. Я всегда любила эту чертову песню, я могла ее слушать пятнадцать раз подряд, а теперь она навечно будет связана с воспоминаниями о Гидеоне.
Аллилуйя!
На этот раз нам ничего не помешало — ни прыжок во времени, ни ехидные замечания демона-горгульи. Пока звучала Hallelujah, поцелуй был нежным и осторожным, но потом Гидеон зарылся обеими руками в мои волосы и крепко притянул меня к себе. Это был уже не нежный поцелуй, и я поразилась собственной реакции. Мое тело стало абсолютно легким и податливым, я обвила руками шею Гидеона. Понятия не имею, как нам это удалось, но в следующую минуту мы уже были на диване и там целовались и целовались… пока Гидеон резко не сел и не посмотрел на часы.
— Да, действительно очень жаль, что ты больше не разрешишь себя целовать, — сказал он, дыша несколько неровно. У него были огромные зрачки и порозовевшие щеки.
Я задумалась, как я сейчас выгляжу. Так как я временно превратилась в человеческий пудинг, самостоятельно я вряд ли сумею изменить свое полулежачее положение. С ужасом я поняла, что не имею ни малейшего понятия, сколько прошло времени с окончания Hallelujah. Десять минут? Полчаса? Всё было возможно.
Гидеон посмотрел на меня, и мне показалось, что в его взгляде было смущение и растерянность.
— Нам нужно сложить вещи, — сказал он наконец. — И срочно сделай что-то с волосами: они выглядят так, будто какой-то идиот обеими руками там рылся, а потом швырнул тебя на диван… Кто бы нас ни ждал, он сразу обо всем догадается… О, не смотри на меня так, пожалуйста!
— Как?
— Как будто ты не можешь двинуться с места.
— Но так оно и есть, — сказала я серьезно. — Я превратилась в пудинг. Ты превратил меня в пудинг.
Лицо Гидеона осветилось улыбкой, но он тут же вскочил и стал запихивать мои вещи в сумку.
— Вставай уже, маленький пудинг. У тебя есть щетка или расческа?
— Где-то там есть, — сказала я невыразительно.
Гидеон достал футляр от очков мамы Лесли.
— Здесь?
— Нет! — крикнула я и от ужаса перестала быть пудингом.
Я прыгнула на ноги, вырвала у Гидеона футляр с японским ножом для овощей и запихала его обратно в сумку. Если Гидеон и удивился, то не показал этого. Он поставил стул на место к стене и снова посмотрел на часы, пока я доставала щетку для волос.
— Сколько еще у нас времени?
— Две минуты, — сказал Гидеон и поднял айпод с пола. Интересно, как он там оказался. Или когда.
Я лихорадочно приглаживала щеткой волосы. Гидеон смотрел на меня с серьезным выражением лица.
— Гвендолин?
— А?
Я опустила щетку и глянула в ответ так спокойно, как только могла. О господи! Он был прекрасен, и часть меня хотела снова стать пудингом.
— Ты?..
Я подождала.
— Что?
— Ах, ничего.
У меня в животе появилось знакомое ощущение.
— Мне кажется, начинается, — сказала я.
— Держи крепко сумку, ты ни в коем случае не должна ее отпускать. И подвинься чуть-чуть, иначе ты приземлишься прямо на столе.
Я сделала шаг, все исчезло у меня перед глазами. Через доли секунды я мягко приземлилась на ноги, прямо перед мистером Марли, который тут же вытаращил глаза. За плечом виднелась нахальная рожа Ксемериуса.
— Ну наконец-то! — сказал Ксемериус. — Я уже четверть часа слушаю, как рыжий разговаривает сам с собой.
— С вами все в порядке, мисс? — заикаясь, спросил мистер Марли и сделал шаг назад.
— Да, с ней все в порядке, — сказал Гидеон, приземлившийся позади меня, и окинул меня испытующим взглядом. Я улыбнулась в ответ, и он тут же отвел глаза.
Мистер Марли прокашлялся.
— Я должен сообщить, что вас ждут в Зале Дракона, сэр. Внутре… э-э-э… Номер Семь прибыл и желает побеседовать с вами. С вашего позволения, я провожу мисс к автомобилю.
— У мисс нет никакого автомобиля, — сказал Ксемериус. — У нее даже прав нет, дурачина!
— Не нужно, я возьму ее с собой. — Гидеон взял черную повязку.
— Правильно ли это?
— Правильно.
Гидеон завязал шарф у меня на затылке. При этом в узел попало несколько волос, это было больно, но я не хотела жаловаться, так что просто закусила губу.
— Если ты не знаешь, где находится помещение с хронографом, ты не сможешь никому рассказать и никто не сумеет застать нас врасплох, когда мы — когда бы то ни было — окажемся в этом помещении.